"По другую сторону вечности" - еще кусочек из трилогии
Тут подумала на досуге, и как-то очень в тему размышлений пришелся кусочек из фанфика.— Тебя можно любить за один только твой комплекс неполноценности. Но я не сомневаюсь, что тот, кто любит, делает это не за него одного.
— Никто меня не любит, — фыркнул Дом, отворачиваясь. — Мы говорили о моих чувствах, ты все перепутала опять. Поэтому и летать никак не научишься.
— А ты умеешь любить без отдачи? — вдруг поднял голову Шон. — И что, это приносит тебе радость? Счастлив тихо сам с собою, да?
От резкого тона смех мгновенно угас, и Дом устало потер лицо ладонями.
— Да, — мягко ответил он. — Думаю, что — да. Когда любишь, есть хотя бы надежда.
— Вот поэтому ты и боишься взлететь, — перебил его Драко. — Надежда и способность непредвзято и честно воспринимать реальность несовместимы. Ты ведь всегда знаешь, что и почему происходит — а, раз выбираешь надежду, то игнорируешь либо отсутствие, либо наличие чего-то в своей жизни. Либо то, что тебя уже любят — либо то, что любви к тебе нет, и возникнуть ей неоткуда. Что именно игнорируешь ты, Дом, раз выбираешь — надеяться?— А партнер-то здесь при чем? — тупо переспросил Мартин.
— При том, что он тоже и есть — ты, — эхом откликнулся молчавший почти весь урок Доминик. — И, если позволяешь себе почувствовать это… и довериться… то однажды проснешься и обнаружишь, что это означает — довериться самому себе. Сомнения в чьей-то любви — они ведь в тебе рождаются, а не в партнере… поэтому самому себе и надо учиться доверять, и любить — тоже самого себя…
Теперь головы дружно развернулись в сторону Доминика. Тот кусал губы, глядя себе под ноги и не обращая внимания на напряженные взгляды.
— Ты — это ветер, Мартин, — заговорил он, глядя почему-то в глаза Драко. — И он поднимет тебя, когда ты научишься доверять: ему, себе, партнеру — не суть важно. Доверять без оглядки… даже если твердо знаешь, что ветру тебя не поднять. Что стоит только посмотреть вниз, и ты обнаружишь, что падаешь… и все равно не смотреть. Просто — верить… Я прав, учитель?
Драко смотрел на сидящего перед ним парня и вспоминал себя — еще только встретившего Гарри, только прикоснувшегося к его теплу, почувствовавшего, что жизнь может и не быть вмерзшим в душу острым осколком льда. И перепуганного до истерики уже тогда самой вероятностью, возможностью потерять неугомонного бешеного Поттера, готового ринуться в любую авантюру, как только та забрезжит на горизонте.
И свою неспособность довериться Гарри, и попытки удержать его силой, и такое очевидное и открытое в своей беспомощности желание лгать, умалчивать и манипулировать, лишь бы был рядом, лишь бы — хоть иллюзия, хоть надежда, хоть слабая негаснущая искорка веры в то, что они будут вместе целую вечность.
Во что тогда получалось верить — так это в силу собственных чувств. Так сильно, что летать это даже помогало… но не помогло удержать рядом Поттера.
— Я впервые поднялся над землей, когда поверил, что Гарри любит меня, — неожиданно для самого себя сказал Драко вслух. — Именно поверил, а не увидел. Правда, этой веры хватило всего на пару часов… Но в тот момент я верил так безраздельно — я просто чувствовал его, как самого себя — что даже сам не заметил, как взлетел.
— Это было в бою? — осторожно спросила Лорин.
Драко не удержался от улыбки.
— Нет, мы дрались на дуэли перед всей школой, — смущенно признался он. — Не потому, что ссорились. Просто так. Перед людьми выпендривались.
Они тоже фыркнули; Шон молчал, запустив руки в волосы и уткнувшись лбом в согнутые колени. Доминик улыбался, но ощущение, что слова учителя причиняют ему боль, почему-то все равно не проходило.
Ты все делаешь правильно, подумал Драко, глядя на него. Ты куда сильнее, чем был я четыре года назад — хоть вы и старше, чем были мы с Гарри. Но терпеть, понимать и верить придется еще столько раз, и каждый следующий будет настолько больнее предыдущего, что когда-нибудь ты вспомнишь о сегодняшней боли с ностальгией. И это единственное, что я мог бы тебе пообещать… если бы ты заговорил об этом.
— Если ты такой умный, почему ты не летаешь? — поинтересовалась Лорин, толкая Доминика локтем. — Или только сейчас понял?
Рэммет долго молчал, сосредоточенно подбирая слова.
— Не считаю себя вправе нагружать ветер своей персоной — подойдет тебе такой ответ? — буркнул он наконец.
— Такой ответ означает — отцепись, девица, — протянула Лорин. — Если ты так круто разобрался с доверием, как насчет довериться собратьям по разуму? Я же серьезно, Дом.
— Мне страшно, — просто сказал Доминик. — Не упасть — пробовать. И вот теперь точно — отцепись.
Она хмыкнула и потянула его за руку.
— Тебя можно любить за один только твой комплекс неполноценности. Но я не сомневаюсь, что тот, кто любит, делает это не за него одного.
— Никто меня не любит, — фыркнул Дом, отворачиваясь. — Мы говорили о моих чувствах, ты все перепутала опять. Поэтому и летать никак не научишься.
— А ты умеешь любить без отдачи? — вдруг поднял голову Шон. — И что, это приносит тебе радость? Счастлив тихо сам с собою, да?
От резкого тона смех мгновенно угас, и Дом устало потер лицо ладонями.
— Да, — мягко ответил он. — Думаю, что — да. Когда любишь, есть хотя бы надежда.
— Вот поэтому ты и боишься взлететь, — перебил его Драко. — Надежда и способность непредвзято и честно воспринимать реальность несовместимы. Ты ведь всегда знаешь, что и почему происходит — а, раз выбираешь надежду, то игнорируешь либо отсутствие, либо наличие чего-то в своей жизни. Либо то, что тебя уже любят — либо то, что любви к тебе нет, и возникнуть ей неоткуда. Что именно игнорируешь ты, Дом, раз выбираешь — надеяться?
Рэммет пристально посмотрел на учителя, будто прикидывал, издевается тот или уже опять говорит серьезные вещи.
— Пожалуй — что меня уже любят, — задумчиво произнес он наконец. — Черт, только это, кажется, как-то по-дурацки звучит…
— Ну, раз ты это понимаешь, значит, я уже могу порекомендовать тебе попробовать взлететь, — ухмыльнулся Драко, вставая. — На досуге, вместо бесплодных надежд на то, что боишься заметить.