Зарисовка по ГП

Задание было текст на тему "1 день из жизни волшебной палочки". Итог получился немного не о том (хотя и об этом тоже). Но результат мне нравится.



Сложно ощущать течение времени, когда ты - магический артефакт. Это люди придают значение «часам» и «минутам». Но рядом с человеком, разделившим с ней магию, за годом год внутри волшебной палочки копились отголоски тепла человеческих рук. И когда прикасаться стало некому, она начала «вспоминать» то, что бережно хранила в своей сердцевине.
День за днем…
читать дальше
***
Шероховатые пальцы мастера, ласково проводящие по лакированному дереву и бережно убирающие в выстланный бархатом футляр.
***
Ладошки, почти все – детские: решительные и вялые, сухие и вспотевшие, узкие и пухлые… Не те. Каждый раз магия внутри замирала в ожидании, а потом мстила разбитыми окнами, порывами ветра или вспышками пламени за обманутые надежды. И сразу после этого руки продавца (старческие, потом юношеские, пару раз – женские) возвращали строптивицу в футляр.
***
Эта ладонь была липкой от шоколадки и подрагивала в предвкушении, не откликнуться на которое не было никакой возможности.
- А теперь, Фредерик, отдай палочку мистеру Оливандеру, он ее упакует.
Ладонь сжалась сильнее, магия выразила их общее несогласие ярким фейерверком.
- С вас 10 галеонов и 15 сиклей, мадам. Десять с четвертью дюймов, осина и перо пегаса. Отличный выбор для обладателей решительного характера и силы духа. Молодой человек, Вы многого добьетесь, я уверен в этом.
***
Резкий взмах, так, что свистит рассекаемый воздух, а изнутри распирает от тока магии.
- Ступефай!
- Репелло! Экспелиармус!
- Фред, я больше не буду вставать с тобой в пару на ЗОТС! Хоть бы раз подыграл!
- Это неспортивно, Джастин. Если хочешь, могу помочь с тренировками. Тогда тебя тоже возьмут в Дуэльный клуб.
- Не, это ты у нас в авроры метишь. А на ТРИТОНЫ мне и того, что есть, хватит.

***

- Expecto Patronum! Да когда уже подкрепление притащится? Вымерли они там все? EXPECTO PATRONUM! Фух, вроде минута у нас есть.
Заклинания летят с усилием, и каждое новое, кажется, будет последним. Но они держатся. Пока – держатся.
- Сам знаешь, что сейчас творится в Аврорате. Ничего, отсюда вроде всех вытащили. Сейчас аппарируем, а тут пусть старшие разбираются.
- Хорошо бы… Эй, смотри!
- Мерлин… И как его угораздило-то? Что делать будем?
- Я отвлеку этих тварей, а ты проскочишь и аппарируешь с мелким. У меня, сам знаешь, с парной аппарацией нелады.
- Ты сдурел?! Сожрут же и не подавятся. Дождемся подмоги…
- Подавятся. Ты же видишь, еще немного – и ждать будет бесполезно. Лучше пожелай мне удачи! Expecto Patronum!
- Стой, дурак!..

Холодеющие пальцы. И магия, такая родная и привычная, перестает отзываться внутри.

***
Широкие ладони в черных кожаных перчатках неловко вертят в руках. Непривычно. Неприятно. Внутри гудит раздражение, но владелец перчаток силен, и приходится смириться.
- Мадам, соболезную. Ваш сын, Фредерик Бирч, погиб при исполнении . Он будет посмертно награжден орденом Мерлина Третьей степени за спасение… Проклятье!
Удачно выбранный момент, и накопившееся недовольство вырывается электрическим разрядом.

***
Ухоженные женские пальцы, на одном – тонкий обод кольца. Всхлипывания доносятся как сквозь футляр, отдаленно и глухо. Мокрые, дрожащие, неуверенные, - кажется, эти руки знакомы, и они не в первый раз прикасаются вот так.
- Мэри, дорогая. Поверь, я не меньше твоего скорблю о Фредерике. Но ему уже ничем не поможешь, как бы жестоко это ни звучало. Хватит хоронить себя вместе с мужем! Твоя помощь, твое внимание нужны живым.
- Как ты можешь так говорить?!
Резкий взмах почти заставляет очнуться от апатии. Почти. Слабая тень привычной магии вызывает несколько быстро гаснущих искр. Но тут же новая ладонь, крупнее и сильнее, рывком заставляет разжаться тонкие пальцы. И знакомый отзвук пропадает.
- Могу. Потому что беспокоюсь о тебе и твоем ребенке. Потому что не могу больше смотреть, как ты мучаешь себя. А эту палочку лучше убрать подальше. А ну как дети доберутся?
- Верни! Прошу тебя…
- Нет. Поверь, это для твоего же блага.
Прикосновения шелка осторожны, будто тот, кто заматывает ее в ткань, опасается неприятностей. И правильно опасается. С последним касанием удается-таки захватить немного чужой магии. Непривычной, неприятной, но такой необходимой.

***
…
***
Новые руки, настойчиво разворачивавшие старый шелковый платок, были детскими, чумазыми от пыли и чего-то липкого. Но было в этих нетерпеливых прикосновениях что-то настолько знакомое, что-то настолько большее, чем просто радость возвращения из забвения, что магия вспыхнула внутри и вырвалась сияющими разноцветными лучами, осветив заваленный хламом чердак.