Внутри зарастает рана, которую я не помню, фантомные боли снятся, но без толку звать врачей. Раскинулись вольно страны, и ржут в ожидании кони, и с места бы вихрем сняться, да мчаться… Куда? Зачем?

Рассыпан песок волшебный, тропа заросла крапивой, и картам истертым старым всей веры – на медный грош. Вот, разве, седой отшельник за кружкой дрянного пива расскажет свои кошмары, тогда, может быть, поймешь.
Что сказка не значит – чудо, здесь так же погибнуть может и рыцарь (не факт, что в битве), и друг, и любовь, и свет. Спасать никого не будут, и страшно порой до дрожи: для Рока кровавой бритвы различий-то, в общем, нет.
Все там, как и здесь – реально, и жизнь лишь одна дается, и если солгать, то кто же посмотрит тебе в лицо? Но каждый твой шаг зеркально обратно не раз вернется, и правда предстанет ложью, а праведник – подлецом.
Все мило в стране волшебной, все будет приятно глазу, и рад будешь быть обманут, оставшись во снах навек. Ведь алчность твоя – ошейник, что лишь застилает разум. Противиться же туману едва ль сможет человек.
Мы слабы и верим в чудо, что нам сотворят другие, а сами в себя не верим, и злимся за то на всех. А путь сказка ищет трудный, немало народу сгинет, ты все еще ищешь двери и веришь в свой – ха! – успех?

Я был там. И я вернулся, оставив залогом память о тех, кто застыл навечно в узорах чужой земли.

Я... был? До потери пульса понять, объяснить пытаюсь, что давит теперь на плечи весомей могильных плит.